В Ачинск телеграмму отбил. Встречал меня брат - сначала и не узнал даже. Домой приехали, смотреть на родных больно: у сестры мужа убили, дочка и сын от него остались. Справил я им одёжонку, себе свитер купил. Но отдал его брату - тот как раз в женихах ходил. А на что свадьбу играть? Поехал я в Назарово к сродному брату, пошли мы с ним в магазин. Купил я хорошего шевиотового материала на костюм, ботинки 40 размера, фуражечку. Дед-литовец, что жил по соседству, из этой материи брату костюм сшил. Справили свадьбу. Я и его жену одел - плащ ей купил, ботинки и валенки.
- Последним местом моей службы был пограничный Камчатский округ - морской отряд контрольно-пропускного пункта, - рассказывал Иван Иосифович. - Младшим контролёром был и, как солдат, получал 50 рублей. Водку я не пил, денежек накопил. Купил гражданскую одежду и чемодан. И вот, наконец-то, демобилизация!
Только в конце 1947 года вернулся домой наш сибиряк.
Не обходилось на войне и без курьёзов. Как-то раз приболел я, и поставили меня за конями ухаживать. Повёл я коней искупать в Амуре. До пояса разделся - жара, лето. Пока кони пили, я за овсом к складу пошёл. А в это время на заставу нагрянула окружная проверка во главе с генерал-лейтенантом Буньковым. Вот я и попался ему на глаза - полураздетый. Куда деваться?! Надо приветствовать! Руки прижал к кальсонам (к пустой-то голове руку не прикладывают) и строевым шагом мимо иду. А у него глаз намётан - помнит меня по прошлой проверке: «Никак Дубровский?». «Так точно, - отвечает командир заставы». «Давно служит?». «Да с «учебки». «Как служит?». «Хорошо, товарищ генерал-лейтенант. Отличник боевой и политической подготовки»... Долго ещё потом надо мной хохотали, даже анекдотов напридумывали про этот случай.
Был создан отряд разведки, я вошёл в его состав. Не один раз врукопашную бились с японцами. И, если бы не один старослужащий, лежать бы мне давно в земле. А дело было вот как. Шёл бой. Мы отбивались. Вдруг раздался страшный крик: «Ванька, япошка сзади!». Я моментально повернулся - он на мой штык и налетел. В этом же бою я тоже спас своего старшину. Сколько времени прошло, а кровь, предсмертные судороги товарищей и врагов не забываются. Война - это что-то противоестественное для человека.
После «учебки» службу продолжил на пограничной заставе 9 в селении Сухотино, что расположено на реке Амур. Здесь тоже был фронт, но особый. Мы и шпионов задерживали - порой в два-три раза больше, чем личный состав заставы. Происходило это, как правило, ночью. Самураи дважды одну заставу пограничников вырезали - подкрались, гады ползучие, убрали часовых. Но мы им за это отомстили с лихвой! Сибиряки отличались особой храбростью.
Разбили нас на взводы - для обучения в полку. Я и мой односельчанин Иван Малиновский попали в один взвод. Занятия были напряжённые. Нас обучали строевой и тактической подготовке, учили стрелять изо всех видов оружия, в том числе из станкового пулемёта, работать с учебными и боевыми гранатами. До автоматизма отрабатывали штыковые атаки. У меня здорово получалось - я был вёрткий, шустрый.
И вот уже погрузили нас в машины и отправили за 120 километров - в Кумарский пограничный отряд Хабаровского округа. Была поздняя осень. Пришлось самим строить казарму-засыпуху из опилок. Нашлись среди нас ребята-строители. Я же только мог таскать опилки и утаптывать их между досками. Настелили потолок, засыпали опилками, установили две печки-буржуйки, соорудили трёхъярусные нары.
- Высадили нас на одной из станций, разместили в здании школы, отправили в баню. Я в парилку зашёл и в обморок упал - понимаешь, обессилел за дорогу, не евши-то. Вытащили меня на свежий воздух, нашатырный спирт к носу поднесли - очнулся я. Первой была мысль: «Домой обратно не отправили бы ». Однако обошлось. Выдали нам обмундирование - гимнастёрки, брюки, валенки с калошами, полушубки, рукавицы с двумя пальцами. С шинелями была морока - мало кому по плечу досталась. Я перебирал, отбрасывал, в конце концов, нашёл подходящую по росту, но с множественными дырками. В столовой была вкусная еда, запомнился хлеб на противне - румяный да запашистый Сразу дом вспомнился.
Немного помолчав и прикурив очередную папиросу, Иван Иосифович продолжил:
Как мы туда ехали! Понимаешь, в теплушке нас 60 человек да две печки для обогрева. Выдали сухой паёк - два кусочка сахара, два сухарика, кашу, в бумагу завёрнутую - по одному брикету в сутки. Кипяток сами кипятили. Я почти ничего не ел, сильно скучал по дому. До места ехали три недели. В тупиках подолгу стояли, понимаешь, пропускали встречные составы с солдатами, лесом, мукой, которые шли на западный фронт.
Я в леспромхозе сучкорубом был. Изо всех сил хорошо работать старался. Платили неплохо, рабочим по 600 граммов хлеба давали. Отец тогда сторожил на нижнем складе. А в 1944 году пришла мне повестка в армию идти: вышло - на Дальний Восток.
- Вот только пожить в нём толком не успели, как призвали моего отца - Иосифа Иосифовича в армию, а вскоре и война 1914 года началась. Отца ранило, да так, что стал он инвалидом на всю жизнь - одну ногу отняли по колено. Вернулся домой. Из соседней деревни Грязнова невесту привёз, сыграли свадьбу. В 1917 году мой старший брат Афанасий родился. Всего мама родила шестерых детей. Двое умерли. Понимаешь, до меня в семье уже был Иван - на два года меня старше, маленьким умер. Меня мама родила в 1927 году, а через пять лет и её не стало Трудно пришлось отцу-инвалиду с нами, четверыми, да 80-летним дедом. Как выжили, одному Богу известно! А тут новое горе - Великая Отечественная началась.
РОДОСЛОВНАЯ Ивана Иосифовича корнями уходит в Витебскую губернию, деревню Дубровская, откуда родом его дед - Иосиф Мартынович. Возможно, от названия деревни и фамилия произошла. В Сибирь дед прибыл в 1910 году по Указу царя-батюшки. Тот, кто в Сибирь ехал, освобождался от службы в армии, да ещё в придачу выделяли ему 25 рублей на лошадь. Семья Дубровских приехала в Ачинский уезд, в местечко Плотбище, поздней весной. Построила в селе, богатом лесом, сосновый, добротный дом.
Слово «понимаешь» у Ивана Иосифовича за присказку - частенько в речи проскакивает. Благодаря этому сближающему слову улеглось некоторое моё волнение, и дальше мы уже говорили запросто, как будто «сто» лет были знакомы.
- Я ведь, понимаешь, как к курению-то пристрастился, - стал рассказывать ветеран. - Было это в тот момент, когда на службу уходил в 1944 году. Отец мой - Иосиф Иосифович самосад курил. Вот и присели на дорожку: он цигарку скрутил, дым пускает. А у меня от предстоящей разлуки сердце на куски разрывается, слёзы еле сдерживаю. «Закури, сынок, полегчает », - посоветовал отец. Сам мне и самокрутку скрутил - сидим, курим, молчим. Потом отец попросту, по-мужицки, напутствовал меня: «Иван, не посрами фамилию Дубровских. Никогда и ни перед кем мы шапку не ломили, и за Отечество, когда надо было, грудью стояли». И уж совсем неожиданно быстро вскочил, взял ножницы и отрезал от своих брюк одну гачу по самое колено. Умело сделал вещмешок, набил его табачком: «Сам не будешь курить, товарищам отдашь. А солдату без курева нельзя - совсем тоска!». Вот с тех пор, понимаешь, и курю
С балахтинцем Иваном Дубровским впервые мы познакомилась в апреле 2005 года. Вот что удивительно: живёт Иван Иосифович по улице Суворова и внешне чрезвычайно похож на великого полководца - небольшого роста, худощавый, голубоглазый. Только вот у 82-летнего ветерана Великой Отечественной войны волосы прямые и густые, и причёску он носит в стиле «ёжик». Во второй раз с Иваном Иосифовичем мы встретились тёплым октябрьским деньком и, уютно устроившись на брёвнах возле его дома, принялись за беседу. Иван Иосифович - человек склада энергичного - сидеть спокойно не мог: то и дело вскакивал, закуривал одну за другой папиросы любимой марки «Беломорканал»
Иван Иосифович Дубровский
газета "Сельская новь" (Балахта)
газета "Сельская новь" (Балахта) | 65 лет Великой Победы в материалах СМИ
Комментариев нет:
Отправить комментарий